Яблоневый путь.
Совсем маленький роман,
в котором все события вымышлены
и совершенно случайны совпадения имен
Глава 1
Солнце палило так, что асфальт продавливался шпильками туфель. Галка и Наташка шли по дорожке вдоль недавно отцветших яблонь к станции метро «Университет». Белые лепестки снегом кружились по траве и асфальту. Девочки обсуждали первый вступительный экзамен по математике. Наташка – медалистка, ей нужна пятерка, вроде бы она решила все пять задач. Галка решила четыре задачки, за пятую и не бралась – не по зубам, но очень надеялась, что получит хотя бы четверку и будет сдавать экзамены дальше. Настроение у подружек было тревожное и веселое. Хотелось дурачиться. Они одновременно обратили внимание на красивого мальчика, нервно курящего возле метро сигарету. Темные вьющиеся волосы, закрывающие уши, синие глаза в черных ресницах, какая-то благородная худоба, тонкие пальцы рук. Кураж попер из Галки.
– Хочешь, я сама познакомлюсь с ним?
Наташа недоверчиво смотрела на подругу, которая решительно подошла к юноше.
– Извините, какой вариант Вы писали?
– Второй.
Сигарета недокуренной выпала из тонких пальцев.
– И я второй, – продолжала Галка, торжествующе взглянув на подругу – «Попала!». – Какой у Вас ответ в третьей задаче?
Втроем они уже входили в метро, опускали в турникеты пятаки, продолжали разговаривать на эскалаторе. Само собой как-то сели в один вагон, вместе вышли, вместе вдруг решили пойти в «Космос» на Горького и выпить по коктейлю. Ох, запах этого бенедиктина на всю жизнь врезался в память Галки. Голодную и уставшую девочку развезло от второго бокала так, что Наташка и Никита под руки отвели бедняжку домой и уложили спать. Дома у Галки никого не было, мама с дежурства возвращалась только завтра, поэтому скрываться не было надобности. Поздним утром Галка кинулась звонить Наташке.
– Наташ, ужас какой.
– Да ладно, подумаешь. Похоже, что ты ему понравилась. Взял телефон.
– Твой?
– Дура, – твой!
– Наташ, как неудобно. Я первый раз так. Он не позвонит, правда?
– Неправда, неправда. Жди.
– Да ну его, забыть и все. Подумаешь, королевич расписной. Скажи, что я натворила-то вчера?
Проболтав целый час с подругой, успокоившись, Галка побрела к холодильнику, достала колбасу и стала ее жевать, запивая остывшим чаем. Хотела сосредоточиться на грядущем экзамене по географии, но в голову лезли мысли о глупой вчерашней выходке, большие синие глаза в черной бахроме… Вздрогнула от телефонного звонка.
– Привет, как здоровье?
Голос оказался приятным и волнующим. От стыда и неловкости за вчерашнее Галка понесла какую-то язвительную чушь. Никита перебил на полуслове:
– Ну ладно, когда увидимся?
Удивительно, но Галка и Никита сдали экзамены даже прилично по сравнению с их рвением в подготовке. Поступить – не поступили, конечно, не добрали баллов. Наташка проскочила со своей пятеркой без дальнейших экзаменов. Теперь она – студентка первого курса университета, а они – два дурака, ищущие повод видеться ежедневно, непонятно почему. После родительских припадков все разложилось само собой – оба пошли работать, а вечера заполнили занятиями на подготовительных курсах. Они созванивались к концу рабочего дня, договаривались о встрече в метро и честно ехали готовиться к весеннему поступлению. Занятия проходили на редкость однообразно: приходили в университет, сдавали верхнюю одежду в гардероб и поднимались на восьмой этаж, где в конце коридора был закуток у окошка и где они целовались до потери сознания целых три часа. Старушки в гардеробе уже заприметили самую позднюю парочку, но ворчали беззлобно. Потом Никита провожал Галю домой, а в подъезде целовались опять долго-долго. В свободные от занятий вечера они ходили в кино, в консерваторию, в гости к друзьям, и снова целовались долго на прощание. Как-то само собой Никита познакомил Галю с дедушкой, который жил на первом этаже старого дома недалеко от Красной площади. Квартира казалась странной живущей в новостройке Гале: за уличной дверью поднималась деревянная лестница прямо в гостиную. Комнаты были огромны, паркет старый и красивый. В гостиной стоял рояль у стеллажей с огромным количеством книг, обернутых в пожелтевшую белую бумагу. Дед был в прошлом дворянский офицер, служивший у Сталина, а потом еще где-то, ругался с бабушкой при молодежи по-французски, играл вальсы на рояле и галантно подавал девушке старинную чашку с чаем. Галка влюбилась вначале в деда, а потом в Никиту, это она помнит точно. Дед как-то сделал Никиту в ее глазах не просто красивым, а утонченным, загадочным и значительным. Конечно, Никита обладал своими достоинствами: красивым голосом, виртуозно играл на гитаре, прекрасно и чисто исполнял песни «Битлз», и еще он классно целовался. Руки Никиты на гитарной деке и струнах заставляли замирать Галку от восторга, но не настолько, чтобы она могла окончательно вынести себе приговор о вечной любви к Никите. После их ссор она часто вынимала из почтового ящика открытки и записки с романтическими словами примирения и любви. Не было не только разговоров, но и мыслей о свадьбе и прочей ереси. Просто хотелось целоваться до бесконечности. И еще – синие глаза, загадочно уходящие в какое-то по его намекам порочное и страшное прошлое, ненормальная худоба будили в Галке желание перейти все границы дозволенного и как-то завершить чувство изнуряющей неведомой страсти. Поделиться этими сжигающими мыслями она могла только в письмах к подруге Лильке, уехавшей учиться в Одесский университет и переживающей подобные ощущения в своем романе с Алешей.
Гром грянул среди ночи, когда мама, вскрывшая, как оказалось, неотправленное Лильке письмо, орала о полной безнравственности Галки. Поняв из криков мамы, что место ей – только на улице, Галка собрала свои учебники, зачетку и ушла из дому. Интересно, что между поцелуями, работой и культурными мероприятиями Галка умудрилась поступить в университет на вечернее отделение, а Никита, морочивший ей голову своими тайнами и загадками, пролетел мимо высшего образования и в этот раз.
Галка набрала с работы дрожащими пальцами номер телефона Никиты. Щеки от бессонной ночи пылали, а все тело трясло.
– Никита, приезжай, я ушла из дому...
Тревога и растерянность в синих глазах кольнули больно – все же он мальчик, совсем еще мальчик, а у нее – первая взрослая проблема: где и как жить?
– Галя, поедем к деду, он мудрый, что-нибудь придумает.
Дед в прихожей сам принял ее пальто, стряхнул снег и зарокотал:
– Галочка, как я рад, проходите, я сыграю для Вас Шопена.
После сообщения дрожащего Никиты дед расправил усы и радостно объявил:
– Никита, ты должен на Галочке немедленно жениться, и это прекрасно, что тебе представился такой шанс. Это редкая девушка, и молись, чтобы она оказала тебе честь принять предложение. Свадьба, белое платье и фата обязательны.
Глава 2
Свадьба, белое платье и фата были. Свадьба проходила в квартире Никиты, белое платье мама шила со слезами, а фата была выкопана из чемодана замужней дочки маминой сотрудницы. Прическа по свадебному приглашению была сварганена на совесть: букли и тонна лака. Мама рыдала в занавески в ЗАГСе, потом за столом. Никита краснел от смущения, а Галка мучилась от неловкости за происходящее, молила, чтобы этот фарс быстрее закончился, и многочисленные гости прекратили пить и есть. Наконец, все разъехались. Галка перед зеркалом в коридоре раздирала локоны, вырывая клоки волос, колом стоящих от лака «Прелесть». Свекровь Татьяна Николаевна убирала со стола, пьяный муж Никитиной сестры бубнил что-то Галке о радостях семейной жизни, ожидая, когда освободится от стола и посуды комната, где проистекала его счастливая семейная жизнь с женой и ребенком. Наконец, все распределились по закуткам утихшей трехкомнатной квартиры. Молодожены закрылись в маленькой комнатке Никиты и уснули кое-как на разложенном диване после шептаний, Галкиных слез и взаимных извинений. Не целовались.
Утром свекровь, краснея, деликатно поцеловала невестку многозначительно ободряюще и по-родственному. Галка прыснула, но приличную мину на лице состроила. Три месяца после свадьбы мама подъезжала к Галке с намеками об ужасе и невозможности для нее беременности, потому что надо учиться. Как можно было рассказать маме или кому-то еще, что они с Никитой перешли на положение практически брата и сестры, что никаких супружеских отношений у них с Никитой не получается, остались дружеские днем и напряженные, непонятные и мучительные ночью. Какая там беременность? Целовались даже редко. Никита стал избегать прикосновений к Галке, которая уже не знала, что и думать. Самая простая мысль, что Никита ее боится, что вопреки загадочному вранью у него никогда не было близости с женщиной, не приходила в голову. Копились обида, злость, непони-мание, а Никита стал избегать не только прикосновений, но и разговоров на эту тему.
Однажды утром через чудовищную боль все случилось. Никита плакал, застирывая кровь и чувствуя себя палачом. Галка плакала от боли и разочарования. Обсуждать ничего не стали. Последовали будни – работа, учеба, друзья, кино, книги, музыка.
Тошнота навалилась внезапно, и, поняв, что беременна, Галка наглоталась таблеток, которые должны были все это прекратить. Стало совсем плохо. Никита откачивал ее и обзывал убийцей. Последующие дни превратились в пытку. Свекровь, чтобы не участвовать в конфликте, уехала к дочери, получившей, наконец, отдельную коопе-ративную квартиру. Галка как-то умудрилась сдать сессию без завалов. Она ходила в университет на консультации и экзамены вдоль аллейки с уже завязавшимися зелеными яблоками, рвала и ела кислятину с жадностью, набивая еще и сумку впрок, чтобы продержаться до возвращения домой. Она готовилась к экзаменам в душной комнатке, каждые полчаса ее рвало в стоящий рядом с письменным столом таз, в глазах темнело от тошноты и от обиды на Никиту, не желающего ей сочувствовать и разделять страх перед назначенным на следующий за последним экзаменом день абортом.
В больницу ее повезла мама. Когда Галка увидела врачиху в окровавленном клеенчатом фартуке, чуть не хлопнулась в обморок. Кошмар закончился. Она очнулась в кровати, рядом сидел молодой парень в белом халате и гладил ей руку. Она вспомнила, что он делал ей укол в вену и перед провалом в наркоз все спрашивал о чем-то. Врач смотрел ей в лицо, не выпуская руки, и говорил, что все будет хорошо, все хорошо теперь... Он взял книгу Джека Лондона с тумбочки, которую она по неведению предстоящего захватила с собой в больницу. Повертел, положил рядом.
– Мне пора, смена закончилась, меня ждут. У тебя все будет хорошо, увидишь.
– До свидания, – серые губы не хотели разлепляться, в голове плыло.
Сквозь вату тупой боли, горя и одиночества услышала с соседних кроватей бодренькие женские голоса, кувалдой бьющие по мозгам, обсуждающие какую-то чушь.
Мама на такси привезла домой, поплакала и ушла. Никита в шортах на тонких ногах стоял у порога их комнаты, угрюмо смотрел с укором, потом повернулся и ушел с гитарой в другую дверь. Одиночество слезами перевязало горло, Галка рухнула на диван и провалилась в бесконечно страшный сон.
Через три дня вышла на работу. Знакомый журналист Толя, с которым она подружилась и которому она нравилась, встретил ее в коридоре редакции. Посмотрел долго. Взял за руку.
– Знаешь, когда я увидел колечко у тебя на пальце, пожалел, что упустил, но порадовался за тебя. А сейчас вижу, что зря. По-моему, тебя убили.
– Брось, Толя, у меня все хорошо, а будет еще лучше.
|
Автор: nesmeyanova / Дата добавления: 02.05.2007 15:00 / Просмотров: 1239 |
Найти все творчество этого автора
|
